Человек безумный. На грани сознания  - Виктор Тен

Рекапитуляция признаков рыбы без появления чешуи встречается нередко. Кожа некоторых людей требует постоянного контакта с водой. Исторический пример – Марат, который не вылезал из ванны, там его Шарлотта и зарезала, как рыбу, в то время как он писал, сидя в воде, свою очередную злобную статейку. Человек-рыба призывал уничтожать нормальных людей только за то, что у них все было нормально. Революция перебаламутила не только общество, но и мозги, она вызвала рекапитуляцию звериных признаков у многих людей.

У некоторых людей кожа источает резкий рыбный запах. У меня был такой знакомый, работавший юристом. Ему приходилось мыться 2–3 раза в день. Его кожа по свойствам напоминала кожу бесчешуйчатой рыбы или дельфина, требуя почти постоянного смачивания. Однажды она треснула, потому что он не мог постоянно сидеть в воде, как Марат. Образовалась трофическая язва, которая, в конце концов, привела к трагической развязке. Эта расширяющаяся трещина, которую, невзирая на деньги, не могли ни залечить, ни даже объяснить ни в одном диспансере, стала пропастью в социальных отношениях: мой знакомый начал избегать общества, ушел из семьи, снял отдельную квартиру, где то сидел в ванной, то бинтовался, накладывая бесполезные мази. Депрессия, не проходившая в течение двух лет, вызвала обширный инфаркт у сорокалетнего мужчины.

Врачи-дерматологи до сих пор не могут объяснить этиологию многих экзем, лечат симптоматически, в большинстве «незаразных» случаев безуспешно. Это вообще одно из самых загадочных и при этом одно из самых распространенных заболеваний. Чешуя у людей – это, конечно, экзотика; «рыбья кожа» без чешуи, специфические свойства которой требуют самоизоляции человека от общества и перехода к полуводному образу жизни, – явление не такое уж редкое. (Кстати, не дельфинья ли это кожа?) Не с этим ли связан самый, пожалуй, странный из кошрутных запретов Моисея: запрет на поедание рыбы без чешуи? Древние люди, сталкивавшиеся с феноменом «рыбьей кожи», могли сделать вывод о родстве людей и бесчешуйчатых рыб.

В Средневековье у обладателя «рыбьей кожи» могли возникнуть совершенно неразрешимые проблемы в обществе, лишенном бытовых удобств, но заполненном суевериями. Не каждый решался на суицид, большинство уходили и прятались. Отсюда – легенды о тритонах и русалках. Кстати сказать, рекапитуляция «животного» внешнего облика могла сопровождаться рекапитуляцией животного поведения, проще говоря, просыпались инстинкты. Откуда, например, акулья кровожадность Марата, который выходил из себя, если после очередной его статейки никого не казнили? Историки часто связывают это патологическое человеконенавистничество с его заболеванием.

Человек, лишенный элементарных удобств, живущий в пещере или в воде, питающийся тем, кого сможет убить, лишенный общения, – он даже при минимальных физических изменениях становится похожим на животное. Для того чтобы отпугнуть зверя, надо делать то, что делают все звери: показать зубы и зарычать. Человек будет делать это, он будет перенимать другие звериные привычки, забывая язык. Встретив его спустя десять, например, лет жизни в лесу, никто не поверит, что это человек. (Глядя на иного – даже городского – бомжа, не ловили ли вы себя на невольной мысли: неужели это человек?!..) Скорее всего, «оборотень» будет вынужден напасть на встретившегося человека, чтобы не оказаться раскрытым, не открыть охоту на себя. Отсюда рождались легенды о патологической жестокости оборотней, которые часто имели под собой почву. Ихтиандры и люди-бестии не могли не убивать случайных свидетелей своего патологического существования. В свою очередь, нормальные люди охотились на таких отшельников, убивали и, часто бывало, находили в облике странности.

Почему сейчас нет оборотней? Потому что они живут в цивилизованном обществе. Людей с выраженными зверообразными, атавистическими патологиями внешнего облика оперируют, а не убивают. Их количество исчисляется тысячами. Зачастую об уродстве никто не знает, кроме самых близких людей. В старину это было невозможно, потому что в каждом таком человеке люди видели живое воплощение Сатаны. Если б сейчас эти несчастные были вынуждены прятаться по лесам и водоемам, наш мир был бы полон леших, водяных и русалок.

Предчувствую возражение, мол, мозг не имеет отношения к подобным патологиям, все дело в генах. Такое тоже бывает: генетическую «память» о пройденных в ходе филогенеза стадиях отрицать не приходится. Какой-нибудь рецессивный ген тоже может сотворить нечто подобное. Но в таком случае бестиеподобные патологии должны проявляться с раннего детства. И они проявлялись. Работая над своей книгой о Пушкине («Последнее дело Пушкина»), я два года ежедневно ходил в Российскую Национальную библиотеку читать газеты XIX в. Читал все подряд, ничего не пропуская. (Кстати, нашел информацию о наличии у Пушкина второй жены, – и уже много лет не решаюсь опубликовать, потому что она шоковая, надеюсь, что неправдивая.)

Согласно сообщениям газет, довольно часто, не реже 3–5 раз в год, в огромной Российской империи рождались дети с бестиеподобными патологиями: с хвостами, со зверообразными мордами, с челюстью, похожей на рыбью, и пр. Я обратил внимание на то, что всякий раз судьба этих детей была одинакова: все они «умирали вскоре после рождения», причем почти всегда «вместе с матерью». Постоянство летального исхода наталкивало на мысль о замаскированном убийстве. В самом деле, разве могла сельская община оставить расти в своей среде такую химеру? Какая пошла бы слава? Какие проблемы возникли бы у девушек из этого села с замужеством? Я уж не говорю об обычном суеверии, обыкновенном страхе, что «без нечистого не обошлось».

Девушка-рыба из Казахстана родилась внешне нормальной. Мой знакомый адвокат приобрел кожную патологию после стрессов, пережитых в ходе армейской службы в изолированном гарнизоне на Таймыре. Думаю, что в отшельники в древние и Средние века могли податься только достаточно взрослые люди, которые могли сами определить свою судьбу. Когда рекапитуляция бестиеподобных признаков происходит у взрослого человека, это, скорее всего, связано не с генами, а с исключительными по силе стрессами, т. е. имеют психическую, «мозговую» природу, как минимум в том смысле, что ген «запускается» мозгом. Ген – исполнитель, заказчик – мозг.

Напомню нить рассуждений: мы говорим сейчас о мозговых гомункулусах. Выше мы эксплицировали афферентного и эфферентного гомункулусов, непосредственно связанных с внешним миром, потом пару «левый» и «правый» гомункулусы. Сейчас мы занимаемся тем, что эксплицируем гомункулусов «по вертикали», чье существование определяется отдельными стадиями филогенеза человека. По сути дела, занимаемся архивной эвристикой на полках эволюции.

Гипнотизеры, а именно специалисты по регрессивному гипнозу, не рассуждают об этом архиве, а копаются в нем, рвут и скрепляют листы. Обобщенный опыт гипноза подтверждает ту вертикаль, о которой мы говорим.

Регрессивный гипноз способен вызвать к жизни не только личные комплексы (по Фрейду) и не только родовые архетипы (согласно Юнгу), но и гомункулуса палеокортекса, т. е. Зверя. И я подозреваю, что ряд не окончен.

Рассортируем тех «гомункулусов вертикали», которые эксплицированы здесь. Наше подсознание полно комплексов, которые сформировались начиная с младенчества, считал Фрейд. Носитель этих комплексов, «фрейдов гомункулус», скрыт от сознания, представляющего собой наше дневное Я, но активно воздействует на него. В свою очередь, наше Я борется с этим не-Я (иногда буквально, когда мы твердим: «нет, это не я, это был не я, я не мог так поступить!»). Хрестоматийная пара, представляющая собой зеркальное тождество противоположностей, – первая пара «гомункулусов вертикали».